PhD в Австралии: интервью с выпускницей Лерой Старичковой (Матфак’2017)

В интервью факультету математики Лера рассказала о том, каково это заниматься математикой в Австралии, какие возможности не только в академической среде открываются после PhD, как не бояться ошибиться и выбирать свой путь к заветной цели.

Было ли тебе сложно учиться на матфаке?
Не могу сказать, что было просто. Морально, наверное, мы, поступающие из матклассов, были готовы к нагрузке, когда ты приходишь на матфак и спрашиваешь о том, сколько у нас сегодня дедлайнов: два или три; и знали примерно, чего ждать от чистой математики. Остальным однокурсникам было гораздо сложнее ー нужно было срочно научиться абстрактно мыслить и решать нетипичные для школы задачи. Думаю, для меня наиболее сложным был второй курс ー тогда мы над многими листочками днями и ночами сидели вместе с однокурсниками - нагрузка была большая, но процесс был довольно веселым. Третий и четвертый курс ー это уже больше специализация,  там нагрузка зависела от выбора курсов, но дедлайнов все же стало намного меньше, а сна чуть больше.  
Расскажи подробнее про выбор курсов на третьем и четвертом курсе. 
Суть заключалась в том, чтобы выбрать некоторое направление. Мне трудно сказать, как себя чувствовал средний матфаковец на третьем и четвертом курсе, так как я тогда выбрала динамические системы и немного ушла в сторону от большинства однокурсников, которые начали заниматься более алгебраическими вещами. Основная сложность заключалась в том, что в начале третьего учебного года  у меня не было понимания, к кому следует пойти, чтобы посоветоваться по поводу выбора курсов. Некоторые я брала по динамическим системам, так как мне рекомендовал их научный руководитель — Юлий Сергеевич Ильяшенко, но остальные курсы выбирала так, как получалось. В целом, была некая дезориентация, но я выбирала то, что, вероятно, мне понравится. Думаю, мне очень повезло выбрать курс Вадима Вологодского, который впоследствии вдохновил меня заниматься теорией чисел. Позже, в магистратуре университета Paris-Sud XI кураторы давали рекомендации по поводу выбора курсов, а в бакалавриате мы больше советовались с другими студентами, ассистентами и учащимися более старших курсов.  Чтобы подойти посоветоваться с кем-то из профессоров, у меня даже мысли почему-то не возникало.

Что тебе дал матфак?

Очень хорошую, как в перспективе оказалось, математическую подготовку. Возможность интенсивно заниматься математикой и приобщиться к активному математическому сообществу. Такое полное погружение позволяет понять: хочешь ты заниматься математикой или нет. Минус в том, что некоторые люди в процессе интенсивной учебы перегорают. Потом в магистратуре я заметила, что можно прокладывать свою траекторию иначе и двигаться в своём темпе к заданной цели.  

Были ли у тебя любимые преподаватели на матфаке? Кому из них ты особенно благодарна?

Помню, как практически среди ночи мы сдавали листочки преподавателям. Они были очень отзывчивыми и всегда шли навстречу. Отношения между профессорами и студентами были не столь покровительственными, какими они бывают  в некоторых местах. Из профессоров на матфаке, думаю, я могу выделить две яркие фигуры, сыгравшие важную роль в моей судьбе. Я благодарна моему научному руководителю Юлию Сергеевичу Ильяшенко, хотя он не вел у меня курсы на матфаке; Валентине Алексеевне Кириченко,  она была моим научным руководителем на втором курсе и вела у нас алгебру. Мне в принципе нравилась алгебра, но и мне очень нравилось, как её вела Валентина Алексеевна. Она же помогала мне при поступлении в магистратуру, да и в целом, когда я что-то у нее и спрашивала или о чем то просила, она всегда шла мне навстречу. Я даже пару раз приезжала к ней домой, проводила время с ее семьей. Это было очень здорово. На первом курсе моей научной руководительницей была Екатерина Юрьевна Америк, с которой я потом встретилась в магистратуре во Франции. Она была куратором нашей программы на втором курсе магистратуры.

Расскажи о своём обучении в магистратуре, чем оно отличалось от бакалавриата. 

Французская магистратура делится на две независимые части. Первый год (M1) больше про обучение, чем науку, среди дисциплин, в основном, чистая математика. Я изучала алгебру, теорию чисел, теорию вероятности, статистику и программирование, многое из содержания математических курсов я уже знала благодаря матфаку.  Второй год (M2) ー научная магистратура или магистратура по преподаванию, на одну из которых нужно перепоступать. Я выбрала направление по чистой математике, программу “Арифметика, анализ, геометрия” (Arithmétique, Analyse, Géométrie)  Мне хотелось посмотреть, что такое алгебраическая геометрия, так как раньше я её не изучала. 

На первом году магистратуры отношения между профессорами и студентами были более формальными. Я ждала от французов свободы, но в академии они довольно строги. Профессоры могут обращаться к студенту на “ты”, в то время как студенты обращаются к ним на "вы". Тогда как на матфаке общение довольно часто было симметричным. Когда профессор читал лекцию, обычно все, что он рассказывал, записывал на доске, что мне очень помогло, когда я приехала на франкоязычную программу без знания языка. Надо было все записать, а после этого перечитывать. Правда, непросто приходилось, когда профессор по теории вероятности пропускал слова или буквы при написании предложений. Потом нужно было сидеть со словарем, чтобы понять, что именно он хотел этим сказать. В целом, лекции были очень понятными: лекции и семинары давали весь материал, необходимый для того, чтобы успешно выступить на экзамене. На матфаке было и так, и по-другому. Впрочем, как и на втором году французской магистратуры.

 Другие отличия: во-первых, разделение проекта и самих курсов в магистратуре. Первые два терма ㄧ курсы, а в третьем практически все время ты занимаешься только научным проектом; во вторых, экзамены всегда письменные и очень длинные. Я не помню, чтобы завершила хотя бы один экзамен, несмотря на то, что оценки были хорошие. На матфаке экзамены обычно не такие длинные  и имеют не такой большой вес, так как оценка накопительная. 

  В плане научного общения я не заметила большой разницы. Математические тусовки французских и русских учёных очень сильно пересекаются. Есть лаборатория Понселе в МЦНМО, куда часто заезжают французы. Мой научный руководитель Марк Индри (Marc Hindry) хорошо владеет русским и сравнительно недавно приезжал в Россию на семестр.
Как ты попала на  PhD в Австралию?
При поступлении во французскую аспирантуру система обычно устроена так, что ты подаешься вместе со своим научным руководителем в его университет, то есть получается подать документы только в одно место. Я попала в лист ожидания, но все, кто были до меня, согласились, так что я не получила стипендию и вернулась в Россию. Здесь я поступила в аспирантуру Сколтех со своим французским проектом. Мы договорились с Марком Индри, что будем поддерживать связь. Правда, думаю, для меня такой сценарий работал не очень хорошо: не хватало мотивации, в Сколтехе не было людей, занимающихся теми же вещами.
Еще накануне того же учебного года я связалась с ответственным за мою программу M1 из Эколь Политехник (École Polytechnique X) по поводу других возможностей для поступления в аспирантуру. Он ответил одним предложением, а через несколько дней написал, что с ним как раз связался коллега из Австралии, и если для меня это не слишком далеко, то можно с ним списаться. Если честно, Австралия никак не попадала в мои планы при раздумьях об аспирантуре. Я сразу начала думать о змеях, пауках и обо всем, что захочет меня убить. Да, кстати, даже утконосы здесь ядовитые. Зато люди очень доброжелательные. Я все же решилась и написала своему научному руководителю, Тиму. Ответом я получила огромное развернутое письмо про то, как здесь все устроено, чем занимаются его студенты, как они ездят на общий семинар в Сидней, общаются о математике,  а потом, конечно же, идут вместе пить пиво в паб. Общение по почте и по скайпу с Тимом было такое живое и легкое, что мне захотелось попробовать. Я подала документы в аспирантуру и поступила.

Расскажи о своём нынешним научном руководителе.

Его зовут Тим Труджиан (Tim Trudgian). Он занимается аналитической теорией чисел. Закончил PhD в Оксфорде, потом занимал позицию постдока в Канаде. Когда он вернулся сюда, то организовал нашу научную группу по теории чисел. Нас семь человек. Кажется, это самая большая научная группа в Канберрском кампусе. Несмотря на всякие коронавирусные меры и урезанный бюджет, Тим продолжает нанимать студентов, подается на гранты, подумывает о том, как бы зазвать сюда постдока. Недавно к нам поступило ещё двое аспирантов: один пока находится в Канаде, а другой в Сингапуре.

Каково это заниматься математикой в Австралии?
Первое, что я  прочитала об австралийцах: они не живут, чтобы работать, а работают, чтобы жить. Работа не составляет всю их жизнь. С девяти до пяти они поработают, а затем идут отдыхать. В пятницу многие могут уйти пораньше, потому что надо ехать на кемпинг или к океану. Мой научный руководитель интенсивно работает с 9 до 17, а затем он уезжает домой, потому что у него семья. В выходные до него не дозвониться и не дописаться, потому что у него нет мобильного телефона. У него есть компьютер, но почту он обычно проверяет только в будни. "Математика - приятна, но это только работа," — произнес он на одной из наших еженедельных встреч. Ограничение своей личной жизни от математики это очень важно, как мне кажется. Этого мне не хватало на матфаке. В бакалавриате меня тяготило чувство, что освободившееся время следует потратить на занятие математикой. При таком подходе математика начинает занимать очень значимое место в жизни, по успехам в ней начинаешь невольно оценивать себя и чувствуешь постоянное давление. Тим всегда очень рекомендует заниматься несколькими вещами сразу: брать несколько проектов, читать математические книги, просматривать архив, заниматься языками, спортом, музыкой. Тогда, если в одном проекте что-то совсем не выходит, можно переключиться на время на другой, если устал от математики, заняться хобби - найти что-то, что хорошо сегодня получается и морально себя подбодрить, сказать себе, что независимо от безуспешных попыток в одном из проектов я смог продвинуться и развиться в других вещах. Этот подход снимает важность с занятия наукой, от нее перестаешь быть таким эмоционально зависимым, да и просто жизнь становится в разы проще и приятнее.

Ты переехала в Австралию сразу с началом карантина, не чувствовала ли ты себя изолированно?
Я приехала сюда в марте, и сразу после этого закрыли все границы. Я успела, но не знаю: счастливчик я в этом плане или нет. Я живу в Канберре, но это не та столица в нашем понимании. Её построили, потому что не хотели чтобы Сидней и Мельбурн друг с другом соперничали, поэтому ровно между ними, посередине, они решили поставить точку: здесь будет новая столица. В карантин большую часть учреждений  закрыли довольно быстро. Мы общались с научной группой по скайпу, Тим  очень меня поддерживал, по его инициативе меня добавили в книжный клуб нашей группы. Также здесь есть довольно большая компания иностранных студентов, с которой я потихоньку познакомилась и стала проводить много времени. Как только разрешили собираться в группах до 10 человек, мы выбрались на природу, все были очень воодушевлены. Я, правда, осторожно обходила все кусты, но, как оказалось, опасные животные сами не горят желанием встретиться с человеком. Жизнь стала налаживаться, сейчас я часто езжу на кемпинг. Здесь не так много исторических мест, но природа здесь хороша. Так как границы Австралии до сих пор закрыты для въезда, студенты нашего университета не могут выехать, не зная, когда попадут обратно. Так что  застряли здесь все, но всё же  вместе веселее.

В какой момент ты поняла, что тебе ближе академическая карьера?
Так и не поняла, этого так и не произошло. Удивительно, что столько лет уже прошло, но я все равно сомневаюсь. Раньше я переживала: если оставлю математику, то она оставит меня, то есть будет очень сложно вернуться, поэтому лучше продержаться еще немного, а потом посмотреть, что будет. Сейчас, когда о математике думаешь, как просто о работе, такого страха нет - может, быть, уйду в индустрию, если разочаруюсь, постараюсь вернуться в академию хотя бы частично. Научный руководитель в первую же секунду спросил у меня: что я хочу делать после phd. Ему это было неочевидно. Это был первый в моей жизни научный руководитель, который спросил меня об этом. Я начала с ним разговаривать о возможных сценариях. Это здорово, что у меня есть возможность наслаждаться академической средой, но также я бы хотела воспользоваться своим гибким графиком и посмотреть, как можно  развиваться  в более прикладном плане.

Был ли у тебя опыт работы в индустрии?
Не то, чтобы в индустрии. Я участвовала в двух российских образовательных проектах, но это была скорее работа менеджера. По математической специальности в индустрии я никогда не работала, поэтому, думаю, что надо делать это очень аккуратно: воспользоваться, например, тремя годами, пока учусь в аспирантуре, чтобы присмотреться. Ведь многие люди идут в индустрию, а потом говорят, что им там очень не понравилось, так как их ожидания не оправдались, и возвращаются в академию. 
Чем ты сможешь заниматься, когда получишь степень PhD?
Думаю, у меня ещё в старшей школе сформировалось ощущение, что математика это лучшее, чем можно заниматься, что если ты перестаешь ею заниматься, то будто теряешь тягу к прекрасному. Мы не раз обсуждали такой в некотором роде, трепетное отношение к математике с друзьями, с сестрой (Владой Казанцевой, она выпустилась из той же школы и того же бакалавриата). Поэтому, в моем случае, профессия лектора или ученого может быть одной из возможностей. Также, если получить степень по математике без желания продолжать в академии, то можно начать заниматься какими-то прикладными вещами, особенно при умении программировать. Когда научный руководитель спросил, чем я планирую заниматься, то он сказал, что если я хочу попробовать какие-то прикладные вещи, то важно уделять время курсам по программированию Он мне прислал ссылку на курсы, которые дает университет. Один  его из выпускников после аспирантуры стал работать в финансах. Здесь также есть отделы кибербезопасности, то есть места, где нужна криптография. Если ты изучил теорию чисел, а затем понял, как она используется в криптографии, и знаешь основы программирования, то можно работать в таких местах.
В Австралии люди очень свободно относятся к получению образования. После окончания школы они могут пойти поработать перед выбором профессии, потом поступают в университет. Если впоследствии на работе понимают, что хотели бы еще доучиться или получить квалификацию, снова возвращаются в университет на пол рабочего дня.
Как сделать выбор между чистой и прикладной математикой?
Сложно сказать. Мне на матфаке не хватало каких-то прикладных курсов, поэтому о приложениях я знаю мало. В то же время, часть инженеров не знают теоретических основ, которыми они пользуются. Они просто их прикладывают. Обучаясь в магистратуре, я слышала от двух профессоров подряд, что чистая математика это хорошо, но нашему поколению лучше заниматься прикладной. Во-первых, потому что чем дальше ты продвигаешься по академической карьере, тем сложнее: получить позицию постдока, затем — постоянного профессора. Во-вторых, остаётся огромное количество нерешенных прикладных задач, в которые можно погрузиться. Видимо, людям старшего поколения показалось, что слишком много людей сейчас занимаются чистой математикой, когда они могли бы заниматься и прикладной. По окончанию бакалавриата мне подарили книжку “Математические прогулки. Сборник интервью”. В них некоторые математики рассказывали, что чистая математика, которой они занимались, представляла собой математическое моделирование процессов, в основном, физических: они “наводили математический порядок” в некоторых физических задачах. То есть даже занимаясь чистой математикой, все равно приходилось решать и прикладные задачи. Сейчас очень популярно заниматься чистой математикой просто так, как, например, я. Раз в год в моём университете проходит защита научного проекта, на ней мы убедительно рассказываем, что распределение простых чисел прикладывается к криптографии. Прикладывается, но не конкретно наши задачи. По крайней мере, не сейчас, может, через лет 100-200. В целом, математики нередко что-то открывали, всем это казалось ненужным или непонятным, но проходило время, и открытие находило свое применение. Однако сейчас такое огромное количество тематических статей, что, мне кажется, человеку, занимающемуся прикладными вещами, будет довольно сложно найти ответ на свой вопрос по теории, если он начнет искать, например, на архиве. По этой причине я иногда сомневаюсь, что через 200 лет нашу задачу кто-то приложит. Вероятно, её переоткроют заново. Так что на данный момент математика для меня просто как творчество, получаю удовольствие от процесса, и этого сейчас достаточно.

Какие свои достижения ты считаешь наиболее значимыми?
Продолжать ориентироваться в ситуации, когда все пошло не так, как планировала.  Я так боялась не поступить в университет или в аспирантуру, что мне казалось, будто рухнет мир. Поэтому я очень рада, что не поступила в аспирантуру с первого раза. Оказывается, что жизнь не закончится и не станет хуже. Было важно прийти к осознанию, что с моими способностями и образованием я могу пригодиться еще во многих местах. Сейчас я чувствую себя гораздо более счастливой, чем я себя чувствовала в магистратуре во Франции. 
Из формальных достижений — это статья, написанная при поддержке Юлия Сергеевича, которая помогла мне поступить в аспирантуру.

Что бы  ты посоветовала нынешним студентам?
На матфаке я чувствовала определенный дискомфорт, когда что-то не знала. Мне кажется, это неправильно. Наверное, студентам надо научиться различать личное и математическое. Не забывать о том, что личность твоя никак не связана с твоими математическими заслугами, не стоит это путать. Не стоит относиться к другим людям в соответствии с их (математическими) достижениями. У меня было ощущение, что все эти вещи пересекались в моей голове осознанно или нет. Ты больше или меньше уважал человека в зависимости от его математического уровня. Были какие-то убеждения: эту вещь ты должен знать, а эта сложная, ну, наверное,  не должен. В математике так не работает, так же как и в творчестве. Ты можешь зайти с другой стороны, ты узнаешь одну вещь, а базовую в чьем-то понимании пропустишь.Ничего в этом страшного нет, надо просто обменяться этой информацией. Я, возможно, из-за этого очень мало о чем спрашивала преподавателей. У меня была страх, что сейчас преподаватель найдет мое больное место. Сейчас с моим научным руководителем мне очень комфортно. Могу забыть то, что я читала в какой-то базовой книжке. Он мне напомнит и не будет на этом акцентировать внимание — мы просто пойдем дальше.

Беседовала Л. Земчихина